|
|
| |
|
|
| |
|
Итак, если хронополитика конструируется нами как определенный образ политического действия, выработанный в процессе рефлексии над политическим мышлением (хотя этим понятие хронополитики никак не исчерпывается), то и время в хронополитике конструируется нами как время политического действия. Отсюда естественно возникает необходимость рассмотрения политического действия как отдельной и особой категории хронополитики.
|
|
|
|
|
Было бы методологически неправильным вводить время в хронополитике через политическое действие. Как уже было сказано выше, время здесь полагается обладающим своей собственной объективностью, ― иначе пропадает специфический характер хронополитики. При этом, однако, феноменологически некорректным будет считать, что время существует только в его заполненности политическими действиями либо в его возможности быть ими заполненным. В конце концов, феноменологически возможно и общее допущение: любая политическая концепция, а не только хронополитика, предполагает, что политические действия всегда уже есть, даже если они еще не проявлены в той или иной конкретной политической деятельности. В этом смысле политическое действие выступает как особого рода объективность, делегируя всегда присутствующие в нем элементы субъективности в политическую деятельность. Тогда выражение «Политик ― это тот, кто живет в мире политики» ― не метафора, а краткая формула субъективной сущности политической деятельности. Ибо политик в своем политическом мышлении исходит из аксиомы универсальности политического действия, сколь бы политически стабильным и неизменяющимся ни был или ни казался ему окружающий его мир. Да мир и не должен ему таковым казаться, иначе он не политик. Более того, политический деятель по своей функции делает мир политическим. В этой связи мы могли бы предложить такую общую феноменологическую формулировку политики: политика ― это такой образ мышления, который превращает любое действие в политическое действие и любое политическое действие в политическую деятельность. Разумеется, говоря о политическом действии как объекте политической рефлексии, необходимо всякий раз оговаривать, что политическое действие будет одновременно фигурировать и в своей актуальности, и в своей возможности превратиться в политическую деятельность. Тогда о политике можно было бы сказать, что она объективно политизирует общество, даже когда субъективно ее задачей является деполитизирование общества. В этом и состоит одна из основных трудностей феноменологии политического действия: ибо, с одной стороны, оно дано нам в своей квазиобъективности как то, из чего исходит в своем существовании любая политика, но, с другой стороны, оно генерируется политикой и, строго говоря, может существовать как понятие и термин только в контексте политики, уже сформулированной в политической рефлексии.
|
|
|
|
|
В хронополитике сфера политического действия гетерогенна. Она гетерогенна не только из-за естественных различий политических действий, то есть различий, обусловленных тем, что они находятся в областях различных, а зачастую и антагонистических в отношении друг друга политик; но также вследствие того, что политические действия могут реализоваться в различных временах, сведение которых к одному «политическому времени» далеко не всегда имеет смысл. Отсюда ― расплывчатость, а иногда и явная ошибочность применения терминов времени в оценках политических действий. Так, например, называя то или иное политическое действие «своевременным» или «несвоевременным», мы должны иметь в виду двусмысленность этих терминов. Ведь, с одной стороны, речь здесь идет о времени выполнения или решения конкретных политических задач, уже сформулированных в контексте той или иной конкретной политики; но, с другой стороны, ― и здесь мы опять возвращаемся к объективности времени в хронополитике ― мы можем иметь дело и с временем самих этих политических действий, временем, которое нам приходится дополнительно конструировать как относительно независимое от конкретных политических ситуаций.
|
|
|
|
|
Однако утверждение о том, что время хронополитики ― это по преимуществу время политического действия, никак не отменяет так называемое «историческое время». Последнее остается как внешнее в отношении времени хронополитики. Уточним: внешним историческое время полагается примерно в таком смысле, в каком астрономическое время условно полагается внешним для исторического. Напомним, что сама идея исторического времени никак не может считаться внеисторической, то есть «вечной». Более того, если условно считать, что историческое время ― это время, заполненное историческими событиями, то сама эта идея, при всей ее тавтологичности, так же как и идея истории, может считаться одним из исторических событий. К этому нелишним будет добавить ― событием относительно поздним в известной нам истории человечества. Как понятие и термин исторической науки в целом (и, в частности, политической истории) историческое время заслужило себе место только в работах французских и английских историков XVII–XVIII веков.
|
|
|
|
|
Не отменяя историческое время, хронополитика его релятивизирует. Первым шагом в релятивизации исторического времени безусловно является устранение множества ходовых метафор, составляющих его эстетику, метафор настолько привычных, что мы их воспринимаем и употребляем как термины, в которых описывается не только история, но и ситуации настоящего времени. Так, например, высказывание «Эра мировых империй прошла; наше время ― это время господства единой глобальной политики над частными политическими интересами» есть чистая историческая метафора, да еще и почти буквально списанная с текста одной из йенских лекций Гегеля. Но именно неотрефлексированность такого рода метафор в политическом мышлении приводит к тому, что не только отдельные люди, но и целые политические системы принимают эти метафоры за аксиомы, не видя их политической двусмысленности, а иногда и полной бессмысленности. Так, даже самый элементарный анализ приведенного примера показывает, что тенденция к ослаблению противоречий между «политически-общим» и «политическими част ными» (опять же по Гегелю) ни логически, ни исторически не исключает тенденции к нарастанию противоречий между отдельными «политическими частными». И тогда возникает вопрос: может ли историческое время рассматриваться как одно и единое для всех политических систем? С точки зрения хронополитики ― не может, ибо в противном случае хронополитика совершила бы ошибку идеализации времени, о которой здесь уже говорилось.
|
|
|
|
|
| |
|
|
